Глава 5
В сентябре 1921 года намечалось проведение 4-го Всероссийского съезда комсомола. В порядке подготовки к этому событию в августе Зоркин организовал общероссийский съезд еврейских секций комсомола. Делегацию из Бобруйска на нём возглавил Иосиф. Он выступил с сообщением о действиях подпольной комсомольской ячейки в Бобруйске в период белопольской оккупации, о борьбе и гибели своих товарищей. Его слушали с большим вниманием и интересом. А после того, как выяснилось, что Иосиф охотно и с большим чувством исполняет популярные еврейские песни, он стал заметной фигурой на съезде, делегаты в перерывах окружали его и с воодушевлением одну за другой хором подхватывали знакомые с детства мелодии.
Брайна на съезде не присутствовала, так как к этому времени уже рассталась и с Мотей Зоркиным, и с работой в ЦК комсомола. Так называемая руководящая работа, к которой её привлек Зоркин – заседания, разработка директив, запросы, отчеты, проверки, протоколы, – вся эта суета совершенно не соответствовала характеру Брайны. Она горько сожалела, что в своё время не посмела решительно отказаться от предложения Зоркина, упустив из-за этого возможность продолжения учебы в пединституте. Какое-то время она стеснялась сказать об этом самому Зоркину. Но произошедшие вскоре события сами подтолкнули Брайну к решительному шагу.
В Харькове возник конфликт между руководителями местного комсомола. Зоркин настоял, чтобы этим делом занялась Брайна. Прибыв на место, она очутилась в омуте грязных сплетен, интриг и доносов. Это состояние оказалось для неё настолько нестерпимым и отвратительнм, что Брайна ни в чём не стала разбираться, самовольно вернулась в Москву, поссорилась с Зоркиным и оставила работу в ЦК комсомола.
Как раз в это время для молодых педагогов были организованы курсы воспитателей беспризорников, куда приняли Брайну. В октябре перед слушателями этих курсов выступил Зоркин с сообщением об итогах 4-го съезда комсомола. Перед отъездом он встретился с Брайной и в разговоре, между прочим, рассказал ей о геройском парне из Бобруйска Йошке Гершоне, который знает и чудесно исполняет все те же еврейские песни, которые любит и она сама.
Брайна вспомнила, что однажды видела Йошку в Бобруйске на празднике 7-го ноября, вспомнила своих родных, друзей и знакомых, тихие тенистые улицы, речку Березину, рощу, крепость… И ей нестерпимо захотелось снова оказаться в этих знакомых с детства местах, среди дорогих сердцу людей.
В конце октября 1921 года Брайна вернулась в Бобруйск. Зоркин снабдил её рекомендательным письмом ЦК комсомола, в котором подтверждался положительный педагогический опыт Брайны «в революционном воспитании и обучении детей». Это письмо имело немаловажное значение при устройстве на работу.
Обстановка в доме родителей была тягостной. У отца после увольнения из лесной конторы опустились руки, он впал в апатию и перебивался случайными заработками, оформляя крестьянам различные деловые бумаги и письма. За это платили гроши, в доме ощущалась острая нехватка продуктов, одежды, топлива. Престарелые дедушка с бабушкой часто болели, нуждались в уходе и помощи. Мать непрерывно хлопотала, что-то продавая и обменивая, стараясь как-то накормить всех, залатать одежду, отремонтировать обувь детям.
Ощутив по-настоящему бедственное положение семьи, Брайна предложила отправить старших мальчиков в Малаховскую трудовую колонию. Там, по крайней мере, им будут обеспечены нормальные условия для жизни и учёбы. Не видя иного выхода, мать скрепя сердце согласилась на это. Брайна написала письмо в Малаховку, и вскоре получила от Шварцмана положительный ответ. Так 15-летний Соломон и 12-летний Хаим стали малаховскими колонистами.
А Брайна устроилась на работу воспитательницей в бобруйском детском доме, после чего материальное положение семьи заметно улучшилось. Однако, уже привыкнув к самостоятельности, Брайна чувствовала себя в родительском доме неуютно и скованно, поэтому выхлопотала себе служебное жилье – небольшую комнату в административном здании детдома. Здесь она чувствовала себя хозяйкой, в свободное от работы время много читала, общалась с подругами.
Как-то во время прогулки Брайне повстречалась хорошо знакомая по школьным годам Хава Марголина, симпатичная, аккуратная, образованная девушка. Обе обрадовались встрече, завязался интересный разговор обо всём на свете. Хава разоткровенничалась и поведала Брайне, что за ней ухаживают два известных в городе парня, два закадычных друга, Эли Каплан и Йошка Гершон. Эли – красивый, образованный, интересный собеседник, но к практическим жизненным проблемам относится несерьёзно, сводя их к шуткам-прибауткам. Он – большой любитель вечеринок и вообще легко порхает по жизни. Хава искренне влюблена в него, но не уверена в ответном чувстве, хотя тот неоднократно клялся ей в любви.
Йошка тоже признался ей в своих серьёзных намерениях, но к нему она относится лишь по-дружески. В то же время ей хочется удержать его, потому, что при всей внешней непривлекательности и недостаточной образованности Йошка, несомненно, очень умный, веселый, тактичный и надежный парень, к тому же – перспективный комсомольский руководитель.
«Если бы Эли был такой, как Йошка, то с ним можно было бы без колебаний связать свою жизнь. Но если с Элей ничего не получится, то к Йошке можно будет со временем привыкнуть. А может быть, даже полюбить», – рассуждала вслух Хава.
Эти мысли очень не понравились Брайне. Её неприятно поразило откровенно потребительское отношение к таким трепетным, самым сокровенным человеческим чувствам. Стало даже почему-то обидно за Йошку Гершона, о котором с таким восхищением и гордостью рассказывал ей в Москве Мотя Зоркин. Брайна поинтересовалась, знает ли Хава подробности участия Йошки в подпольной борьбе с белополяками. В ответ на это Хава предложила просто познакомить Брайну с Гершоном, чтобы та сама смогла узнать у него всё, что её интересует. Брайна охотно согласилась.
На следующий день в помещении детдома, где работала Брайна, начинался ремонт. Утром она разговаривала с рабочими, когда дверь распахнулась, и вслед за Хавой вошел высокий, слегка сутулый, широкоплечий парень с резко очерченным выразительным лицом, обрамленным светлыми кудрявыми волосами. Это и был Йошка Гершон.
В момент знакомства он с интересом внимательно взглянул на Брайну, их взгляды встретились, и Брайну неожиданно окатила светлая, тёплая волна необъяснимой радости. Глаза Гершона просто светились умом, вниманием и доброжелательным интересом. Коротко расспросив Брайну о её работе и семье, Йошка тут же принял активное участие в обсуждении предстоящего ремонта, высказав несколько толковых практических советов. Рабочие внимательно его выслушали и со многим согласились.
Затем Йошка заявил, что у него есть неотложное дело в другом еврейском детском доме, расположенном неподалеку, и пригласил Брайну пройти туда вместе с ним и Хавой. По дороге он рассказал Брайне о сути этого важного дела.
Несколько дней назад в детский дом привезли истерически рыдавшую девочку, непрерывно просившую отпустить её к отцу. С трудом удалось выяснить, что её заболевшего отца в тяжелом состоянии увезли с железнодорожного вокзала санитары, а её саму отправили в детдом. Девочка успокоилась лишь после того, как Йошка твёрдо пообещал найти её отца.
Только на третий день ему удалось выяснить местонахождение больного и сообщить ему, где находится его дочь. Теперь Йошка спешил обрадовать девочку, что отец скоро придёт за ней.
Как только ребята, игравшие во дворе, увидели Гершона, они гурьбой бросились к нему, приветствуя на еврейском языке: «Доброе утро, учитель Йошка!». Было заметно, что дети искренне рады своему старшему другу и наставнику. Гершон осмотрелся и направился к девочке лет десяти, одиноко стоявшей у стены. Он наклонился к ней и, ласково поглаживая по голове, сказал ей несколько слов. Лицо девочки просияло, она молча обняла Гершона со слезами радости на глазах. Не отпуская её от себя, Йошка энергично выстроил в середине двора живой круг из детей и взрослых. Взявшись за руки, этот хоровод, возглавляемый запевалой-Йошкой, исполнил несколько еврейских песен, двигаясь в ритме мелодий то в одну, то в другую сторону.
В подходящий момент Гершон представил Брайну как новую воспитательницу, прибывшую из Москвы, сообщив по «секрету», что она тоже знает еврейские песни. Дети зашумели, зааплодировали, и Брайна спела «Унтер а клейне беймеле» («Под маленьким деревцом»). Песенка понравилась, вновь раздались аплодисменты, и Гершон хлопал громче всех.
Так состоялась первая встреча и знакомство Брайны Шведик с Иосифом Гершоном. Теперь Йошка довольно часто забегал к Брайне на работу, по-хозяйски проверял, как идёт ремонт, обсуждал с ней текущие вопросы быта, поведения и учёбы детей. Слушая его доводы, Брайна нередко удивлялась его глубокому пониманию детской психологии, природному педагогическому чутью, тактичным и справедливым выводам. Эти беседы производили на неё глубокое впечатление.
Иногда Йошка просил Брайну выручить его, оформить протокол заседания исполкома союза кожевников, так как постоянного секретаря у него не было. Присутствуя на заседаниях, Брайна каждый раз удивлялась умению Гершона создавать обстановку свободного, творческого и в то же время сугубо делового обсуждения производственных и общественных вопросов, в результате чего обычно достигались такие решения, которыми бывали довольны все или значительное большинство участников заседаний. На восхищённые отзывы Брайны о его организаторском таланте Йошка лишь скромно пожимал плечами.
Как-то обсуждался вопрос, кому следует вручить бесплатную семейную путевку в санаторий крымского курорта Евпатории, присланную из Минска и предназначенную для руководящего состава союза кожевников. На путевку претендовали казначей и инспектор отдела кадров. Мнения разделились, назревал конфликт. Тогда Гершон попросил выслушать и обсудить его мнение: «Этот санаторий – не просто место для отдыха у моря, там лечат астму, так записано в путевке. В ваших семьях нет, и пожелаем, чтобы никогда не было таких больных, а позагорать на песке под солнышком не менее приятно можно и у нас на Березине. Зато всем нам хорошо известный, уважаемый товарищ Энтин и оба его сына – астматики. Он – старый рабочий, сейчас бригадир, значит, тоже относится к руководящему составу нашего союза. Поэтому если мы предложим путевку ему, а также выделим и деньги на дорогу из кассы взаимопомощи, это будет по-советски справедливо, достойно и в полном соответствии с указанием минского начальства”.
Предложение одобрили единогласно, даже оба первоначальных претендента одобрительно закивали. А Брайна радовалась за Йошку и гордилась им, для неё он олицетворял справедливую, народную Советскую власть!
Иногда по вечерам в выходные дни в комнате Брайны собиралась компания друзей и знакомых: молодые учителя, воспитатели, студенты, служащие. Вскладчину устраивали скромное угощение, тут же за столом возникали диспуты, декламировались стихи, исполнялись песни под аккомпанемент гитары и мандолины. Отодвинув в стороны стол и стулья, молодёжь танцевала или играла в «испорченный телефон», «бутылочку», другие веселые игры. Как-то Брайна пригласила Гершона на один из таких вечеров, куда он пришел вместе со своим закадычным другом, весёлым и разбитным красавцем Элей Капланом.
В компании, большинство которой составляли сторонники сионистов, Йошке было не по себе, он чувствовал их настороженное, отчуждённое и даже опасливое отношение к себе, убеждённому коммунисту и вожаку комсомольцев. Но Брайна – привлекательная, умная, искренняя и добрая девушка – нравилась ему с их первой встречи всё больше и больше, поэтому, отказавшись от её повторных приглашений на домашние вечеринки, он не упускал любой возможности встретиться и пообщаться с ней лично, тем более, что и она ожидала этих встреч, что было заметно. В отличие от Йошки, Эли Каплан стал постоянно появляться на вечеринках у Брайны, быстро завоевал популярность всей компании анекдотами и шутками и воспринимался, как свой среди своих.
Очень скоро стало заметно, что и он проявляет к Брайне повышенный интерес. То и дело Каплан заводил с ней разговор на тему о праве молодых людей на «свободную любовь», прозрачно намекая на свою готовность к такой связи. Брайна пробовала отшутиться, но Эли настаивал, тогда она решительно заявила, что знает о его отношениях с своей подругой Хавой Марголиной, и пристыдила, сравнив с безответственным и безнравственным ловеласом. При этом Брайна не удержалась, чтобы не упомянуть Йошку Гершона в качестве примера, достойного для подражания.
В ответ Каплан поспешил раскрыть Брайне «тайну» непростых взаимоотношений между ним, Хавой и Йошкой, состоящих в том, что этот «достойный подражания» Йошка якобы безумно влюблен в Хаву, преклоняется перед ней как перед высшим существом, а Хава бессовестно пользуется этим и изводит Йошку своими капризами и насмешками, позволяя ему ухаживать за собой ради забавы.
Такие слова вначале тяжело подействовали на настроение Брайны. Горько и обидно стало за те светлые ожидания, которые у неё возникли после знакомства с Йошкой, ведь с первых встреч она почувствовала, что он к ней неравнодушен, да и сама испытывала к нему всё возрастающую привязанность и уважение за его доброту, справедливость, скромность и честность. Женская интуиция подсказывала, что встреча с Гершоном не случайна, что их свела судьба! Но неужели она так жестоко ошиблась? Неужели для Йошки отношения одновременно с ней и с Хавой – всего лишь любовная интрижка?
Впрочем, откуда-то вдруг пришла уверенность, что такого просто не может быть! Подлость, обман, унижение несовместимы с человеком по имени Йошка Гершон! И даже если что-либо подобное рассказу Эли происходило между Йошкой и Хавой, то только до его знакомства с ней, Брайной, а теперь всё это в прошлом. Скорей всего, Эли хотел возбудить в ней недоверие к своему другу, чтобы воспользоваться ситуацией в своих интересах.
Эли заметил, что Брайна начала сторониться его, но продолжал захаживать к ней в гости, хотя и не так часто, как прежде. Между тем, Хава, которой очень скоро стало известно, что Эли явно ухаживает за Брайной, стала больше внимания уделять Гершону и мешать их встречам с Брайной, которая всё острей чувствовала постоянную потребность видеть Йошку. Никогда ещё никто не понимал её так глубоко, как он, не относился так чутко к её заботам и сомнениям, ни с кем ей не бывало так легко, уверенно, надёжно и радостно.
Несколько дней Йошка совсем не виделся с Брайной. Её это беспокоило, хотелось поскорее выяснить, в чём дело. Однажды вечером, когда Брайна уже собралась уходить с работы домой, в детдом зашёл Эли и предложил проводить её. Едва они направились к выходу, как дверь распахнулась, и на пороге с радостной улыбкой на лице появился Гершон. Он явно был в приподнятом настроении, но увидев рядом с Брайной Каплана, мгновенно изменился, сник, глаза его погрустнели. Коротко объяснив, что был в Минске по делам, он спешно попрощался и вышел.
Брайна с горькой досадой ощутила, что из-за присутствия Эли не состоялась такая нужная и желанная для неё встреча. Она разволновалась и, придя домой, никак не могла успокоиться. Нестерпимо хотелось увидеть Йошку, поговорить с ним откровенно, по душам.
Она уже не сомневалась, что полюбила его, как никогда никого не любила. Стать его женой, заботиться о нём, помогать, быть всегда рядом – это и есть её счастье, её судьба, главное событие её жизни! И не бывать тому, чтобы Эли стал помехой между ними.
Как на крыльях помчалась Брайна на Пески, к дому Гершонов, мимо дома своих родителей, даже не взглянув на него. Вот уже виден небольшой домик, слабо освещённый изнутри керосиновой лампой. Из дома выходят двое. Это Йошка и Хава. Очнувшись, как ото сна, потрясённая Брайна без сил опустилась на пенёк, так кстати оказавшийся рядом. Сквозь кусты она видела, как пройдя несколько шагов, после короткого разговора Йошка вернулся в дом, а Хава быстро зашагала прочь.
Брайну осенило: она должна немедленно откровенно поговорить с Хавой о Йошке, выяснить их взаимоотношения, после чего станет понятно, что делать дальше.
Она догнала Хаву возле её дома. Увидев Брайну, Хава ничуть не удивилась и пригласила её в свою комнату. Состоялся непростой, но откровенный разговор между бывшими подругами. Брайна призналась, что глубоко и сильно полюбила Гершона, готова навсегда связать с ним свою судьбу и ей кажется, что это чувство взаимно. Тем не менее, так как Хава раньше неё была знакома с Йошкой, Брайна просит без интриг, честно и открыто рассказать, каковы планы самой Хавы относительно Йошки. Если Хава искренно любит его и хочет стать его женой, а Йошка отвечает ей тем же, то Брайна не станет им мешать и даже уедет в другой город, чтобы постараться со временем всё забыть. По мнению Брайны, мучить и обманывать такого человека, как Йошка, несправедливо, подло и недостойно их обеих.
Хава и Брайна. Бобруйск, 1921 г. 70
Брайна легко развеяла упреки Хавы по поводу ухаживания Эли Каплана и успокоила её тем, что он ей совершенно безразличен. В самом конце этого нелёгкого разговора Хава сказала, что час назад Йошка тоже признался ей, что ему нравится Брайна, и теперь она может только позавидовать их взаимной любви. В конце концов, Хава обещала подумать обо всём и дать ответ.
Вечером следующего дня, когда Брайна после работы направилась домой, Йошка уже поджидал её в скверике возле детского дома. Между ними произошло страстное объяснение и признание в обоюдной любви.
Позже Брайна узнала, что Хава не только рассказала Йошке об их откровенном разговоре, но даже пожелала им обоим счастья и любви, а сама вскоре навсегда уехала в Петроград.
А Брайна с Йошкой пришли в дом Гершонов и объявили, что отныне будут жить вместе. Произошло это в июне 1922 года. В небольшой комнате Йошки, где размещались лишь кровать, кушетка, стол и два стула, молодые влюбленные переживали ни с чем несравнимое счастье духовной и физической близости, радость обретения единственного и желанного спутника жизни.
Брайна временно оставила работу, все её чувства и мысли без остатка сосредоточились на любимом, она переживала состояние чудесного праздника, которое овладело всем её существом. С трудом расставались они с Йошкой каждое утро, когда он отправлялся на службу. Они были по-настоящему счастливы.
Но не все одобряли их союз.
Хотя Советской властью были узаконены свободные гражданские браки, и в таких крупных городах, как Москва, Петроград они стали обычным явлением, в еврейской среде Бобруйска известие о подобном союзе Гершона и Брайны вызвало переполох и оживлённые пересуды. Даже молодые друзья и подруги Брайны не одобряли брак без хупы, раввина и свадьбы, а для её родителей, дедушки и бабушки этот поступок и вовсе представлялся недопустимым грехом.
Сначала родные потребовали, чтобы Брайна опомнилась и прекратила позорную, скандальную связь. Пробовали воздействовать на отца Йошки, но тот лишь развёл руками, философски заметив, что времена меняются, и молодые теперь понимают больше стариков.
Прошло несколько дней, родители стали умолять Брайну хотя бы оформить брак в соответствии с религиозными обрядами. Сколько ни пыталась объяснить им Брайна, что старые порядки отменены и важно только взаимное согласие самих молодых, родители продолжали настаивать, чтобы Брайна и Йошка согласились хотя бы на соответствующую браку молитву раввина в присутствии 10 евреев.
Йошка решительно от этого отказался, и Брайна его искренно поддержала. Тогда бабушка Брайны решилась на наивную хитрость. Как-то утром, едва Йошка вышел из дому, в окошко осторожно постучала младшая сестра Брайны Гиндочка. Она сказала, что бабушка очень больна и просит Брайну срочно навестить её. Когда Брайна присела у постели, бабушка слабым голосом пожаловалась, что ей совсем худо, видно, жить осталось немного, и её последняя просьба – чтобы Брайна и Йошка всё-таки согласились на упрощённую процедуру бракосочетания по еврейскому обычаю.
В комнате было полутемно, но Брайна всё же разглядела, что бабушка вовсе не выглядит больной и уж тем более – умирающей. Она пожелала ей скорейшего выздоровления и постаралась убедить её в том, что и без этой молитвы они с Йошкой счастливы и будут всегда верны друг другу. Бабушке ничего не оставалось, как подняться с кровати и самой помолиться о счастье внучки.
Брайна и Йошка оказались редкой, по-настоящему счастливой парой. Большая взаимная любовь соединила их, и с самого начала совместной жизни проявилось их полное взаимопонимание не только по основным жизненным проблемам, но даже в ежедневных бытовых делах. Оба они ставили духовные ценности выше материальных благ, оба отличались скромностью и отсутствием личных амбиций. Характеры их сочетались так гармонично, что не возникало никаких поводов для противоречий, и вместо споров происходил уважительный обмен мнениями, который в итоге ещё больше сближал их.
Когда Йошка утром отправлялся на работу, Брайна с Идой занималась домашними делами, а вечером усердно помогала мужу осваивать грамматику русского языка и математику. Эти занятия приносили им большое удовольствие, тем более, что они то и дело прерывались жаркими объятиями и поцелуями.
В приливе нежности Йошка напевал Брайне то русские, то еврейские песни. Особенно нравился ей русский романс, в котором звучали такие волнующие слова:
Никогда я не был на Босфоре, Но тебе поведаю о нем.
Я в твоих глазах увидел море, Полыхающее голубым огнем!
За семейным вечерним чаем Гершоны обсуждали события, происходившие в стране и городе. Отец Йошки, умудренный жизнью, пожилой еврей, обычно активно участвовал в этих разговорах и упорно утверждал, что Советская власть ошибается, стараясь одними призывами и лозунгами добиваться успехов в производстве, потому что все блага жизни создаются людьми, заинтересованными в своём деле.
На что Йошка разъяснял отцу, что Советская власть воспитывает в народе новое отношение к государству как к своему общему дому, в котором все люди – от рядового труженика до руководителя – являются родными братьями и заботливыми хозяевами, поэтому все работают дружно, хорошо и честно. В ответ старик недоверчиво покачивал головой, а Брайна восхищалась зрелостью суждений мужа и его глубокой верой в Советскую власть.
Иду такие разговоры вообще не интересовали, ибо были ей малопонятны. Она либо хлопотала у стола, либо сидела, сложив на коленях руки, молча и преданно наблюдая за отцом и братом, которых бесконечно любила и уважала.
Не зря говорят, что счастливые часов не наблюдают. С тех пор, как Брайна стала женой Гершона, ей было недосуг вспоминать об оставленной работе в детском доме. Но спустя почти полгода напоминание об этом в один прекрасный день само явилось в образе хорошо знакомой и уважаемой Розы Александровны Горелик, неутомимого энтузиаста и новатора в области дошкольного воспитания. Впервые в Белоруссии она предложила организовать в школах «нулевые группы», где детей семилетнего возраста постепенно приучали бы к школьному режиму занятий, чтобы в первом классе им было легче приспосабливаться к новым условиям и требованиям.
Роза Александровна предложила Брайне вместе претворять эту идею в одной из бобруйских школ. Брайна, конечно, с восторгом согласилась, и следующие четыре года с увлечением работала воспитателем нулевой группы под руководством Розы Александровны.
Брайна, Йошка и Лена. 1925
Счастливая молодая семья… Ещё ничто не предвещает беды, которая обрушится на них через несколько лет.