Глава 15
Петровск находился на расстоянии сотен километров от линии фронта, и был недосягаем для немецкой авиации. Видимо, это, а также наличие железнодорожной станции с первых дней войны сделало город довольно значительной базой снабжения фронта. Здесь на заводе, эвакуированном с Украины, выпускались боеприпасы, на швейной фабрике шили армейское обмундирование, на консервном заводе изготавливали продовольственные полуфабрикаты для солдатских кухонь, а в большом местном госпитале лечились и набирались сил раненые красноармейцы и командиры.
На предприятиях большинство работников составляли местные женщины и подростки, мужья, братья и отцы которых находились в действующей Армии. Тыловики самоотверженно трудились в три смены, не жалея сил и не просто подчиняясь жёстким военным порядкам и дисциплине, но и потому, что официальный патриотический призыв: «Все для фронта, все для победы!» совпадал с их сокровенным желанием помочь своим мужчинам поскорее победить врага и вернуться домой. Ради этого они безропотно примирились с тем, что из свободной продажи в магазинах начисто исчезли продовольственные и промышленные товары и за хлебом, солью, крупой, керосином, мылом, которые теперь продавались по спискам в строго ограниченном количест- ве, приходилось простаивать в многочасовых очередях. Основными продуктами питания становились картошка и капуста, выращенные на собственных огородах.
В детском доме осложнения военной обстановки наиболее заметно отразились на рационе питания. В августе, когда Ким прибыл в Петровск, хлеб на обеденные столы ещё выставлялся на больших тарелках, и каждому доставалось по два, а то и по три ломтя; еда была сытная, желающим предлагалась добавка. А в сентябре хлеба на завтрак, обед и ужин стали выдавать уже по одному небольшому и слишком тонкому кусочку, за которым навсегда закрепилось название «пайка». Мясо, и в лучшие времена бывшее редкостью, теперь вовсе исчезло из рациона, его место заняла постная рыба без вкуса и названия. Сахарин заменил сахар, супы становились все жиже, порции каши – уменьшались.
Воспитатели разъясняли детям, что хлеб и другие продукты отправляются красноармейцам на фронт, чтобы они могли успешно воевать с фашистами, а в тылу всем надо привыкнуть есть меньше, и любой сможет этого добиться, если проявит терпение. Каждый детдомовец, конечно, был согласен потерпеть, чтобы помочь родной Красной Армии, и хотя никому из детей не удавалось заглушить постоянное чувство голода, тем не менее, никто открыто не жаловался и не хныкал по этому поводу.
Особенно сильно голод давал о себе знать в конце дня, перед ужином, когда заканчивались дневные дела и обязанности, а время, как назло, тянулось нескончаемо долго. К счастью, Кима выручало его увлечение книгами. За интересным чтением время пролетало незаметно. По просьбе ребят он иногда читал им вслух или рассказывал о прочитаном, так вокруг него постепенно образовался небольшой постоянный кружок слушателей. Однажды Киму пришлось даже отдать свою обеденную пайку хлеба, чтобы ему уступили очередь в библиотеке на книгу «Всадник без головы». Когда кто-то из участников «кружка» узнал об этом, ребята тотчас возместили Киму жертву, отломив по кусочку от своих паек.
Наступил главный праздник советского народа – 7-е ноября – очередная годовщина Октябрьской революции. Среди праздничных мероприятий – собрания, концерта самодеятельности и кинофильма «Чапаев» – для детдомовцев самым привлекательным, конечно, стал праздничный обед. Их ожидала увеличенная пайка хлеба, настоящий густой вкусный борщ с мясом, картофельное пюре с персональным кусочком сливочного масла, кружка компота. А в довершение этого почти сказочного пира, каждый получил подарок – грубый бумажный пакет, в котором притаились пачка печенья, десяток карамелек, яблоко и завернутая в фольгу плитка щербета (сладкого желеобразного вещества, похожего на мармелад). Радостное настроение царило в столовой у всех, кроме группы, подвластной «Культяпому». Причина была в том, что «Культяпый», провозгласивший себя «паханом» детдома, потребовал от каждого праздничного подарка всех его жильцов свою «долю».
Согласно нелегально действовавшим правилам детдомовского быта, неизвестно кем и когда установленным, «пахан» имел на это право, а каждого нарушителя ожидало жестокое коллективное наказание. Поэтому, как бы ни было жалко расставаться с желанным лакомством, пришлось и Киму предоставить «Культяпому» возможность выбрать что-либо из своего пакета. Но когда негодяй с довольной ухмылкой извлёк из пакета щербет – самое ценное из того, что там находилось, при этом ещё и приговаривая: «Чтоб вам, жидам, неповадно было!», Киму стало обидно и горько. Слезы непроизвольно покатились из его глаз. Чувствуя себя несчастным и одиноким, он в который раз безнадёжно пытался найти ответ на вопрос, почему и за что такие, как «Культяпый», ненавидят его и вообще всех евреев, которые никогда и ничем им не мешали. Почему? За что?